В основе драмы в Перми лежит то же, что и у «Боулинга для Колумбины» – заболевшее насилием общество
20 апреля 1999 года два старшеклассника школы в городке Колумбина (США), принеся в школу карабин, пистолет обрезы и самодельное взрывное устройство, напали на своих соучеников. Погибли 13 человек и 24 были ранены. Нападавшие покончили с собой. Вопрос о том, что привело к кровавой бойне, американскому обществу задал известный режиссер-документалист Майкл Мур в фильме «Боулинг для Колумбины».
Он же и дал ответ: виновато общество, загнавшее себя в чулан с пауками, общее нездоровье, проявляющееся в подростковом насилиии в частности.
Сегодня на тот же вопрос требуется ответить уже в России – трагедия, произошедшая 15 января в школе №127 в Перми, фактически повторила американский сценарий. Погибших, слава богу, нет – «всего только» 15 пострадавших, ученики-четвероклашки (9 из них попали в больницу). Преподаватель труда Наталия Шагулина, на уроке которой произошло нападение, получила 17 ножевых ранений. Женщина пришла в сознание и переведена с режима искусственной вентиляции легких на самостоятельное дыхание, однако по-прежнему находится в тяжелом состоянии (придя в себя, кстати, первыми делом спросила: «Как дети?»).
Уголовное дело по факту покушения на убийство возбудило Следственное управление СКР по Пермскому краю. Позже, по распоряжению главы Следственного комитета Александра Бастрыкина, дело было передано в производство ГСУ СКР. Помимо специалистов Главного управления уголовного розыска, в Пермь прибыла также специальная комиссия МВД.
Второе уголовное дело возбуждено в отошении «неустановленных должностных лиц-сотрудников подразделений по делам несовершеннолетних» – по признакам халатности. Если отложить на время охи-ахи по поводу того, что система образования перестала воспитывать и даже самими педагогами рассматривается скорее как сфера услуг, главным в повестке дня остается вопрос о том, для чего, собственно, в школах охрана – и способна ли она обеспечить безопасность учеников и преподавателей?
Так как же дети?
Уполномоченная по правам ребенка в Пермском крае Светлана Денисова предлагает следующие шаги по исправлению ситуации:
1.Расширить критерии для постановки на учет семьи в СОП (социально-опасном положении).
2.Решить проблему на федеральном уровне по обучению психически больных детей.
3.Создать новый тип лечебно-воспитательных учреждений для детей , преступивших закон и страдающих психическим заболеванием.
4.Решить проблему нехватки и профпригодности психологов в школе.
5.Проверить все ЧОП (частные охранные предприятия) заключивших договора с образовательными учреждениями : как они подбирают сотрудников,какие должностные инструкции у сотрудников,есть ли справки от нарколога и психолога,об отсутствии судимости?
Ее «всероссийская» коллега Анна Кузнецова отмечает: «Еще в 2012-м году ситуация с одним из молодых людей была критической настолько, что была изменена форма обучения. Затем – были более серьезные сигналы, но школа на какое-то время просто изолировала ребенка. Когда отец перестал справляться с сыном самостоятельно и обратился в полицию, представители КДНиЗП просто решили отца же и призвать к ответу, наложив штраф. Налицо и непрофессионализм специалистов, и отсутсвие коммуникации и преемственности в работе ведомств…».
Нападавшие, как и а вмериканском варианте, попытались покончить собой, нанеся друг другу ножевые ранения (это, конечно, явное отличие от «Колумбины» – в нашем случае у подростков не было доступа к огнестрелу). Ни Макаренко, ни Сухомлинскому не снились подобные трудные подростки. И благопожелания детского омбудсмена «совершенствовать организацию воспитательного процесса, повышать воспитательную роль школы», интересоваться, «чем увлекаются школьники, за кем они идут, какими идеалами руководствуются?» звучат несколько наивно .
«Чему нас учит семья и школа?»
Не менее странно (или наоборот – показательно) выглядит комментарий, данный на самом-самом верху – пресс-секретарь президента Дмитрий Песков будто бы успокаивает: случившееся в Перми – это «такая внутренняя, скажем так, поножовщина между учениками школы». Ну, всякое, мол, случается. Не исламисты, и слава богу.
Внук забил деда-ветерана молотком, школьники толпой забили насмерть бомжа, муж забил жену (сбросил с балкона, отрубил руки…) Таких случаев сотни – и каждую неделю в новостных лентах мы отмечаем 2-3 таких «резонансных» истории – когда кого-то забили, замучили с особым зверством. Или уже и не с особым? Это уже не чрезвычайные происшествия, к ним привыкли, их все чаще пропускают мимо ушей. Чтобы общество по-настоящему вздрогнуло, нужно нечто «по-настоящему» страшное. Псковские подростки, расстрелявшие полицейских и покончившие с собой. Пермские «Лев Б. и Александр Б.», устроившие кровавую поножовщину.
Жестокие преступления превращаются в общий фон, и если общество звереет во всех своих проявлениях, почему бы ему не звереть в школе? Прорыв гнойника происходит по принципу – где тонко там и рвется. Тонко, выходит, именно вокруг подростков – в школе и дома. Нет смысла пенять на ТВ и интернет – «Ах, они что-то там такое неправильное смотрят!». Сейчас не лихие 90-е, и никакой супержестокости на ТВ нет – нет пропаганды насилия и самоубийств. Телевидение давно заутюжили наглухо роскомнадзорами, так что грех жаловаться – не зеркало кривое, а все-таки физиономия.
Лечиться надо
Россия – одна из самых неблагополучных стран в Европе по уровню семейного насилия. Общество дегуманизируется: все нормальные социальные связи разорваны, люди приучаются к тому, что они – конкуренты в борьбе за ресурсы. И в этой ситуации ничего не изменится. Дети в этом вырастают, и взрослея, начинают воспринимать мир именно в такой окраске; считая, что насилие – это и есть способ решения проблем.
Что делать? С нынешними старшеклассниками делать нечего: это поколение уже не воспитаешь заново. Подростки, вошедшие в период отрицания, уже не переучиваются. Их только жизнь переучит. Может быть. Нужно растить новое поколение, которое будет более гуманным – в новом, более гуманном обществе. Впрочем, и это тоже – не более, чем красивые слова.
Компромат | Досье | Скандалы