Латвии настало время открыть «мешки» КГБ (Часть восьмая: «О “Цветке”, “Маэстро”, “Воланде” и других»)
Раз уж пришлось застрять на теме псевдонимов и прочих секретных «позывных», даваемых негласным информаторам органов КГБ, представляется, будет вполне логичным завершить повествование описанием того как, по какому принципу, выбирались и/или «присваивались» оперативные клички «объектам» дел оперативного учёта. В том числе и тем, которые велись в направлении не только «изобличения преступной» деятельности «коварных зарубежных шпионов», но и тех иностранных граждан различных государства, кого в «конторе» разрабатывали исключительно в плане последующего негласного использования в качестве оперативных источников, как секретных агентов КГБ, действующих за границей.
Если сразу возвратиться к фигурировавшим в предыдущей части различным забугорным латышским эмиссарам: Юрису Каже, Эгилу Левитсу и Янису Ритенису, а также иже с ними, Ивару Эмбректу, например (насколько понимаю, почти все они являются либо, до недавних пор, были достаточно известными персонажами в Латвийском государстве), то и тут, по стечению обстоятельств, все они прежде являлись «объектами» совершенно секретных дел оперативных разработок. Причём всем им, в соответствии с требованиями надлежащих «приказов» КГБ СССР, регламентировавших негласную агентурно-оперативную деятельность «конторы», присваивались соответствующие «позывные» – оперативные клички.
Так, например, Юрис Кажа проходил по материалам секретной разработки под «псевдонимом» “Фрукт” (в качестве наглядной иллюстрации, прилагаю дубликат секретной регистрационной карточки – схожая «открытка» находилась в картотеке 10-го, «учётного», отдела КГБ ЛССР).
Ещё один «политический советник», достаточно плотно засветившийся в период «пробуждения» национального самосознания в Латвии в начале 90-х, австралийский эмигрант Янис Ритенис, фигурировал в материалах дела аналогичной оперативной разработки республиканского КГБ под «позывным» “Ричард”. Достаточно влиятельный латвийский политолог, юрист и судья (согласно доступной информации, до сих пор являющийся действительным членом Европейского Суда по правам человека), одно время даже занимавший пост министра юстиции Латвийской Республики Эгил XXXXXX проходил по совершенно секретным материалам КГБ Латвии под оперативной кличкой “Стивен”. А работавший в качестве «советника» в министерстве иностранных дел республики, под непосредственным предводительством того же Ритениса, Ивар Эмбрект числился в материалах секретного дела «Оперативной подборки» под «позывным» “Рекс” (опять-таки, в качестве наглядного «пособия», прилагаю дубликат секретной регистрационной карточки – схожая карточка также находилась в картотеке 10-го, «учётного», отдела КГБ ЛССР).
Что касается вопроса, по какому принципу осуществлялось «присвоение» всем упомянутым «объектам» всех этих оперативных кличек, то ответ здесь будет достаточно прозаичным. Если честно, то в делах подобного рода не существовало никаких жёстких требований, либо указаний, так как данный процесс не регулировался и не регламентировался никакими «приказами» либо указаниями, спускаемыми свыше. Поэтому, каждый из оперативников, в чьём производстве находилось то или иное дело оперативной разработки, был волен придумать своему «объекту» любую оперативную кличку, которая залетала разработчику в голову. Всё было просто и обыденно, и всё тут зависело исключительно от выдумки и чувства юмора самого опера. Так, например, при присвоении оперативной клички «объекту» дела «Оперативной подборки» – Ивару Эмбректу мои тогдашние коллеги по «конторе», видимо, в качестве своего рода шутки, сподобились дать американцу оперативную кличку “Рекс”. Как-то при случае, я наивно поинтересовался у сослуживцев относительно того, а почему именно “Рекс”? Ответ был очень обыденным. Оказалось что у моих со-товарищей по службе Эмбрект ассоциировался с этаким «жизнерадостным и подобострастно постоянно виляющим хвостиком» молодым щенком и, поэтому, единственное что пришло на ум тогдашнему «разработчику» – Владиславу Селицкису это было как раз то оперативное «погонялово» – “Рекс”, которое американец и получил.
Между тем, в делах выбора оперативных кличек своим «клиентам» некоторые мои бывшие коллеги, зачастую, оказались достаточно изобретальными.
В качестве одного лишь такого любопытного, на мой взгляд, примера позволю привести историю, связанную с неким американским богемным антрепренёром который, согласно текста совершенно секретных оперативных ориентировок (шифротелеграмм), присланных из головного органа советской контрразведки, ВГУ, в прежние годы тесно сотрудничал с такой всемирно-известной рок-группой как “Scorpions”. И который, параллельно, в бывшем «совке» контактировал также с труппой театра оперы и балета имени Кирова в Ленинграде и, попутно, имел близкие бизнес-контакты с музыкальным Центром Стаса Намина. Звали этого американского предпринимателя от искусства Роберт Тулипан (Robert [Bob] Tulipan – см. также CEO Highland Ventures, TGC – информации о нём до сих пор предостаточно висит в интернете), 1948 г.р., уроженец Нью-Джерси, в 80-90-е годы проживавший в Нью-Йорке, прежде числившийся работавшим менеджером в компании “Traffic Control Crony” и, в то же время, являвшийся посредником американо-канадской компании “International Impresarios”. Что, ко всему прочему и, опять-таки, в соответствии с той оперативной «лапшой-легендой», в которую облекли свой запрос, присланный в латвийский КГБ старшие коллеги из «второго главка» московского центра, ничуть не помешало американцу “обоснованно подозреваться в тесных связях с ЦРУ и ФБР”. При этом дав местной «конторе» неукоснительное для выполнения оперативное задание, в соответствии с которым, во время визита Тулипана в Латвию, его надлежало «пасти» по самому, что ни на есть, «полному репертуару». Последнее подразумевало обеспечение его не только круглосуточной «наружкой», но и всем сопутствующим «букетом» оперативно-технических мероприятий по месту временной остановки / проживания американца в Риге. А также, по возможности, подвести и подставить к нему своих негласных информаторов из числа местных валютчиков и проституток.
Между тем, в соответствии с личными весьма специфическими познаниями в обозначенной области смею авторитетно заверить, что подобная размытая формулировка, присланная в отношении Тулипана из Москвы и полное отсутствие какой-либо предметной информации однозначно свидетельствовали о том, что «клиент» являлся «объектом» негласного изучения «конторы» исключительно в плане его вербовочной разработки. И только в этом.
Так вот, что же было самым прикольным в той ориентировке, присланной из московского центра в отношении Тулипана? А то, что ребята из белокаменной почему-то сподобились дать своему «объекту» такую незамысловатую оперативную кличку как “Цветок”. Что, по сути, практически тут же и расшифровывало субъекта их вожделенных устремлений. По той лишь причине, что фамилия Tulipan не так уж далека от данного американцу оперативного прозвища “Цветок”.
Другим подобным «пассажиром», кого в «конторе» крутили на предмет изучения в направлении возможного оперативного использования в качестве негласного помощника органов КГБ, причём, в такой весьма и весьма специфической области, как «исполнитель» столь «невинных акций», как физическое устранение неугодных лиц, являлся натурализовавшийся в США латыш по имени Раймонд Домбровский, 1962 г.р., эмигрировавший из «совка» в 1979 году. Снова, в качестве иллюстрации, прилагаю фотографию названного лица вместе с фотокопией его тогдашнего домашнего адреса в штатах, добытые в ходе осуществления в отношении него негласного оперативно-технического мероприятия «ПК» («перлюстрация корреспонденции», или же, на более понятном языке – тайная «читка чужих писем»).
Чем же был столь интересен обозначенный американец «конторе»? Да всего лишь тем, что в его автобиографии обнаружился столь занятный факт, что в середине-конце 80-х этот молодой человек являлся членом сборной команды США по биатлону. Последнее обстоятельство относилось к одному из критериев при поиске и подборе «конторой» потенциальных киллеров, таких, кого можно было «втёмную» (не раскрывая принадлежности к органам КГБ) сначала завербовать, а затем уж и использовать в совершенно секретных «ликвидационных» миссиях, осуществляемых за рубежом.
Все перечисленные детали являлись немаловажным моментом, особенно, в такой интрепретации, что Домбровскис был не просто снайпером, но и почти готовым киллером – с хорошо поставленной «дыхалкой», могущим поразить любую цель в экстремальной ситуации и без какой-либо предварительной подготовки. Что, в обозначенной комбинации, считалось чуть ли не главным фактором при отборе в «стройные ряды» негласных помощников «конторы», используемых в качестве профессиональных «чистильщиков» – наёмных убийц, действующих в интересах КГБ не только на необъятных американских просторах, но и практически по всему миру.
Видимо, в качестве своего рода шутки и в предвкушении будущих «подвигов» разрабатываемого, мои бывшие коллеги из «конторы» додумались присвоить секретному оперативному делу (называвшемуся «Оперативная подборка», «ОП»), заведённому на американца в стенах латвийского КГБ, оперативную кличку “Маэстро”.
Следующим «клиентом», теперь уж лично у меня, являлся ещё один достаточно влиятельный в Латвии, вплоть до последнего времени, господин по фамилии Оярс Калниньш, 1949 г.р., уроженец Мюнхена, Германия, гражданин США, лет 20 тому назад сначала числившийся «делопроизводителем» в латышской эмигрантской организации называющейся “Объединение латышей Америки” (“ОЛА”), а затем занявший пост директора «общественных связей» во всё той же “ОЛА” (“American Latvia Association”), адрес: 400 Hurley Ave., PO Box 4578, Rockville, MD 20850-0071. Его оперативное дело – поначалу самая заурядная «Оперативная подборка» с «позывным» “Делец”, была за ненадобностью и ввиду «полной бесперспективности» передана мне в качестве этакого никому ненужного баласта другими сослуживцами при переводе во 2-й отдел «конторы». В дальнейшем этот, по-настоящему дохлый и «не паханный», файл трансформировался во вполне достойное досье, превратившись из занюханной «ОП» в более серьёзное «дело оперативной разработки» (ДОР). Которое, после его регистрации в «учётной группе» агентуры 10-го отдела КГБ ЛССР, стало теперь уж называться ДОР “Каноник” (в качестве очередной иллюстрации, прилагаю фотограцию Оярса Калниньша, полученную по каналом внешней разведки, Первым главным управлением, ПГУ, более 20-ти лет тому назад). Главным фигурантом которого, как и прежде, являлся один и тот же «персонаж» – Оярс Калниньш. Спрашивается, а зачем потребовалось изменять оперативную кличку дела? Отвечаю – сделано это было в целях особой конспирации, а также в силу столь «пикантного» обстоятельства, что к прежнему файлу был проявлен необоснованно повышенный интерес со стороны тогдашнего шефа латвийского КГБ Эдмунда Йохансонса. Который, наряду с уничтожением ряда документальных доказательств на влиятельную секретную агентуру (например, это был именно Йохансонс кто отдал своё личное указание по-быстрому сжечь «с концами» все материалы, компрометировавшие вновь избранного тогда первого премьера Латвии Ивара Годманиса, как секретного информатора «конторы»), также предпринял шаги уничтожить полностью все «сопутствующие» секретные материалы на абсолютно всех авторитетных иностранных «советников» из числа зарубежной латышской эмиграции, регулярно наезжавших в Латвию в начале 90-х годов. В числе таких лиц как раз и был Оярс Калниньш.
Так вот, для того чтобы перехитрить Йохансонса, которому в «конторе» из числа оперов в те годы мало кто доверял, и была предпринята столь нехитрая манипуляция, в ходе которой, в соответствии с фиктивным постановлением, материалы «ОП» на Оярса Калниньша якобы «сгорели» в бездонных печах в подвалах «конторы», но тут же, как «птица Феникс», возникло новое «дело оперативной разработки» под кодовой кличкой “Каноник” на всё того же Оярса Калниньша (куда и перекочевали все материалы из ОП “Делец”). О существовании которого Йохансонс не подозревал и, более того, по которому сам Йохансонс проходил в качестве одной из близких связей «объекта» разработки. Может показаться – парадокс, что всё ещё остававшийся у власти в роли председателя республиканского КГБ Йохансонс сам вовсю засветился в материалах оперативной разработки? Отвечаю – отнюдь, вовсе нет. Так как, в те «светлые» годы, не только среди оперативного состава латвийской «конторы», но и в «центре», во «втором главке» (ВГУ – Второе главное управление, основной орган контрразведки в центральном аппарате КГБ СССР в Москве) многие уже были вовсю осведомлены о том, что Йохансонс «сливал» на сторону, представителям новых властей, важные сведения, и что ему нельзя было доверить вообще никакую «чувствительную» информацию.
Чем же был обусловлен выбор оперативной клички дела “Каноник”? В общем-то, ничем. Всё произошло как-то спонтанно, хотя, в силу «убедительности» и того «неугасаемого» почти «комсомольского» задора в общении с лицами из числа своего ближайшего окружения иностранец вполне заслуживал того, чтобы к нему относиться с подобающим профессиональным почтением и серьёзностью.
Чем же так глубоко запомнился упомянутый господин Калниньш? Открылось, что формально занимая незначительную должность в “ОЛА” он, в действительности, играл куда более весомую роль, причём не только среди латышских эмигрантских кругов в северной Америке (включая координацию действий латышской эмиграции с их соратниками по борьбе против «советов» в соседних Эстонии и Литве). Помимо того, как оказалось, Калниньш был также непосредственно связан практически со всеми секретными американскими спецслужбами, и даже неформально вхожим в администрацию Белого дома (в том числе, принимал участие во встрече «в узком кругу» с тогдашним президентом США Дж. Бушем-старшим). Более того, у “Каноника” выявились весьма и весьма перспективные связи как среди всех основных лидеров зарубежной латышской эмиграции, с уже прежде упоминавшимися Павловским, Ритенисом, Эмбректом, в частности, так и со многими представителями власти вновь создаваемого Латвийского государства. Как бы то ни было, но среди его ближайших контактов значились такие «непримиримые» борцы за независимость республики как Дайнис Иванс, Ивар Годманис, Янис Диневич, Янис Юрканс, Валдис Штейнс, Дан Титавс, Эйнарс Репше, Илмар Римшевич, Анатолий Горбуновс, а также последний председатель КГБ ЛССР Эдмунд Йохансонс. С учётом того обстоятельства, что в окружении иностранца оказалось более чем предостаточно активно действующих негласных информаторов «конторы» из числа лидеров тогдашнего Народного фронта, а также принимая в особое внимание факт его многократных несанкционированных контактов с формальным главой «конторы» Йохансонсом, на негласной разработке “Каноника” был сделан особый акцент.
Между тем, о существовании самого ДОРа “Каноник”, а также добытых в ходе разработке иностранца материалов Йохансонс сам ничего не знал, так как вся информация концентрировалась в деле без какой-либо официальной регистрации где бы то ни было. В любом случае, никакие сведения, получаемые в процессе оперативного изучения Калниньша-“Каноника” не показывалась ни в ИАО (информационно-аналитический отдел) «конторы» куда, в принципе, предписывалось докладывать любую получаемую оперативно-ценную информацию, ни 10-му отдел, в котором также не имелось никаких данных о том, что американец находится в разработке.
Что до самого Оярса Калниньша то, если не ошибаюсь, уже после обретения Латвией государственной независимости он не утратил своих влиятельных позиций и даже, один период времени, являлся полномочным послом Латвийской Республики в США, а затем избирался в местный сейм, а также возглавлял республиканское государственное агентство под звучным названием “Латвийский институт”, при этом всё время оставаясь на негласной, совершенно секретной, работе в американском ЦРУ.
И уж в качестве завершения повествования на настоящую, достаточно занудную, тему припоминается ещё одно «конторское» дело – на этот раз «дело оперативной проверки» (ДОП) с окраской «измена родине в форме шпионажа», которое было заведено в самом начале 1991-го года. Главным фигурантом по обозначенному досье проходил тогда хоть находившийся уже на стадии увольнения из органов КГБ Латвии но, тем не менее, всё ещё временно продолжавший дорабатывать в республиканской «конторе» оперативный сотрудник Валентин Васюков.
Официальным поводом его ухода из органов послужил инцидент криминальной направленности (который, с точки зрения уголовного кодекса, можно было квалифицировать как неосторожное обращение с легковоспламеняющимися предметами и веществами), случившийся с ним чисто на бытовой почве и, как следствие, ведшееся в ту пору в рамках КГБ служебное расследование против Васюкова. Суть которого являлся случай, произошедший в новогоднюю ночь, когда Васюков, как впрочем и множество людей вокруг, отмечал наступление нового года тем, что запускал с балкона своей квартиры в районе Югла в Риге, где он тогда проживал, сигнальные ракеты. Одна из которых, запущенная Васюковым, по неосторожности, угодила в живот одному из жильцов в доме напротив, причинив потерпевшему значительные ожоги.
Между тем, сам Васюков незадолго до описываемого инцидента серьёзно засветился на том, что сначала предложил для продажи, а затем уж и потихоньку успешно умыкнул и «впарил» (реализовал за деньги), неким «третьим лицам», якобы «супер секретные сведения», касающиеся «списков тайной агентуры КГБ» ЛССР. Забегая вперёд, этими материалами, в действительности, оказались самые обыкновенные списки лиц, выезжавших за границу в составе туристических групп в прежние годы. В основном, по линии ЦК профсоюзов, которые сам Васюков и «курировал», вплоть до его увольнения из «конторы», работая в «контрабандном» 4-м отделении 2-го отдела КГБ ЛССР, под непосредственным руководством у начальника этого подразделения «Лапушки» -Александра Сергунина.
Чем заслужил такого пристального внимания сотрудников 6-го отделения (оперативная структура, призванная заниматься контрразведывательным обеспечением среди личного оперативного состава самих сотрудников КГБ ЛССР, своего рода «спецнадзор за спецконтролем» – контрразведка внутри самой контрразведки) 2-го отдела латвийской «конторы» Васюков? Поначалу, до своего перевода в «двойку», Васюков работал рядовым опером в Оперативно-техническом отделе (ОТО), где входил в состав группы «проникновения» и «оборудования» оперативно-технического мероприятия «Т» («Татьяна»). Эта группа (как её в быту называли сами опера – «группа захода»), начальником которой являлся подполковник Валерий Шаренкин, занималась установкой ОТМ «Т», которое являлось, по сути, негласным стационарным техническим (аккустическим) контролем и звукозаписью всех происходивших переговоров в помещениях (жилищ, офисов и т.д.) – в быту, так называемая «прослушка». Мне лично прежде несколько раз приходилось контактировать с Васюковым (и не только с ним) по роду этой работы.
Припоминается, в частности, один комичный эпизод (это сейчас-то, спустя 25 лет – так как в тот момент, когда всё приключилось, мне было вовсе не до смеха), когда при установке «Татьяны» в квартире у одного объекта моей сугубо секретной оперативной разработки под кличкой “Педагог” (объектом дела являлся старший опер уголовного розыска одного из подразделений города Риги, подозревавшийся в совершении незаконных валютных операций в особо крупных размерах, но который, на поверку, оказался всего лишь обыкновенным «голубым» с обширными зарубежными контактами – среди сотрудников отдела милиции, там где работал разрабатываемый, коллеги-«менты» звали его не иначе как “Эдита”), уже после того, как Васюков глубоко засверлился в железобетонное перекрытие между этажами в многоквартирном доме, где проживал объект, с потолка жилища “Педагога” у Васюкова неожиданно отломился и полетел вниз, на пол квартиры, громадный кусок штукатурки. Который, лишь по счастливой случайности, не разбился в пыль, так как кто-то из негласно находившихся в квартире объекта ОТО-шников умудрился подхватить – поймать его на лету.
В результате то «зрелище», которое я наблюдал воочию, была большущая дырка, зияющая в потолке квартиры “Педагога”, через которую свободно пролезла бы голова самого Васюкова, сверлившего из помещения сверху наискосок. Следующим неприятным (в особенности, для меня, как основного инициатора обозначенной разработки) событием явилось то, что «конторская наружка» (7-й отдел КГБ ЛССР – негласное наружное наблюдение), сотрудники которой должны были неустанно пасти “Педагога” во время установки ОТМ «Т», каким-то образом сподобились потерять его в самом центре Риги в середине рабочего дня.
Ситуация достигла такой степени психологического напряга, что мой тогдашний непосредственный шеф – Виктор Минаев серьёзно пригрозил мне увольнением в случае, если объект не найдётся, либо, самое худшее, если “Педагог”, в момент осуществления установки ОТМ «Т», вдруг решит неожиданно заявиться к себе домой для того, чтобы пообедать или «отдохнуть», например. В общем, я тогда почти натурально обосрался от страха, так как пребывал в полном неведении, где в то время находился потерянный «наружкой» “Педагог”.
Начали готовиться к самому плохому развитию событий, а именно, дежуривший «на стрёме» на лестничной клетке пару этажами ниже старший опер 1-го отделения 3-го отдела КГБ Латвии Юрий Перфилов даже вызывался «вырубить» объекта, послав его в глубокий нокаут на пару часов, сымитировав банальный квартирный разбой и нападение на сотрудника милиции некими «отморозками» и, таким незамысловатым образом, попытаться прикрыть провал оперативно-технического мероприятия по установке «Татьяны». Или, как минимум, дать возможность ОТО-шникам по-тихому смыться из квартиры объекта. Не скрою, у меня по-настоящему отлегло от задницы, когда «клиент» нашёлся. Случилось это благодаря моему агенту под псевдонимом “Калниньш”, который был достаточно близок с разрабатываемым. Поэтому, надеюсь можно понять, что вечером, уже после того как техника негласного прослушивания помещения была успешно скрытно внедрена и вовсю работала «на приём», а отколовшийся кусок потолка был незаметно установлен обратно – приклеен специальным составом и замазан так, что выглядел лучше чем было до того, как случился «обвал» (полностью исключавшим возможность выявления допущенного промаха), я серьёзно надрался, снимая с сослуживцами полученный ранее стресс.
Попутно, раз уж разговор зашёл о формах и методах агентурно-оперативной деятельности спецслужб (причём, не только КГБ, но и прочих, в том числе и латвийских), вся описанная выше история с установкой «прослушки» может здесь рассматриваться в близком контексте и параллельно с тем скандальным, так понимаю, до сих продолжающим оставаться «тёмным висяком», ограблением (квартирной кражей) частного жилища президента Банка Латвии Илмара Римшевича в пригороде Риги, случившемся совсем недавно. В ходе которого, судя по доступной информации в прессе, некие неизвестные злоумышленники за 10 минут сподобились умыкнуть из оборудованного сигнализацией дома Римшевича 200-килограммовый несгораемый сейф набитый личными «бумагами» и фотографиями.
С профессиональной точки зрения и личных познаний в обозначенной области могу обоснованно предположить, что данная кража/ограбление, наряду с похищением столь бесценных для Римшевича документов могла, в действительности, оказаться своего рода «претворением в жизнь» неуемного желания одного из самых главных его недругов. А именно, реализацией плана по-тихому выкрасть обнаруженные KNABом, двумя неделями ранее, во время обыска, материалы «особо чувствительного» характера. Которые закон не позволял изъять в ходе следственного действия – как, например, не имеющими прямого отношения к тому деянию, к которому KNAB «примерял» подозреваемого. Что, по сути, являлось незамысловатой оперативной комбинацией, которая могла помочь легализовать хранившийся у Римшевича компромат. Или, что также вполне логично, стала примитивной попыткой операции прикрытия. Суть которой – осуществление подброса уликовых материалов, которые KNAB якобы «не обнаружил» в ходе первого проведённого обыска. И которые могли «легко найтись» при повторном обыске. Или же, на самый крайний случай, являлась элементарной установкой всё той же «прослушки». Конечно за 10 минут стационарную технику в жилище не внедришь – для подобных целей необходимо иметь в запасе часа два-три, не меньше. Но, вместе с тем, какой-нибудь допотопный радио-«жучок», который может быть замаскирован под самый обыкновенный, с виду, кусок толстого картона или же ничем неприметную деревянную планку, и который может включаться/выключаться дистанционно, можно вполне запросто за это время впендюрить (в качестве наглядной иллюстрации – фотография одной такой незамысловатой «штуковины» прилагается). При двух последних «раскладах», сама «экспроприация» сейфа могла вообще быть всего лишь тривиальной «ширмой», камуфлирующей иные реальные негласные мероприятия. В общем, окажись я на месте Римшевича (не дай бог!), то по-настоящему наморщил бы остаток извилин в башке (если таковые вообще сохранились?!) и стал бы серьёзно прикидывать, а кому всё это выгодно? В том смысле, что принялся бы лихорадочно перебирать в уме и анализировать, а кто является его теперешним самым большим недоброжелателем?
Не верится, что на подобные грязные методы способны и/или используют их в настоящей ситуации латвийские спецслужбы. Почему? Да всего лишь по той простой причине, что если вдруг вскроется, что за всеми этими «невинными делишками» стоят местные секретные ведомства, то скандал в республике может разразиться ещё более громкий, чем с самим Римшевичем.
С другой стороны, а кто, помимо самих латвийских спецслужб, мог быть напрямую заинтересован в том, чтобы «изобличить» вероятную «противоправную деятельность» Римшевича? С моей «колокольни» таковыми, бесспорно, являются те три «обиженных» стороны – банки, о которых неустанно долдонят в Латвии в последние пару недель, а именно, “Trasta Кomercbanka”, “ABLV Bank”, и конечно же, “Norvik Banka”. Вот как раз последний-то, несомненно, и выбивается из «дружного коллектива» двух оставшихся. Опять-таки, почему?
Да всего лишь по той причине что, вероятно, не является случайным совпадением, что предпочитавший до последнего времени оставаться в тени основной владелец “Norvik Banka”, Григорий Гусельников, не просто по-настоящему хочет «по полной программе загрузить» на какие-то «жалкие» 100 миллионов «зелени» так трепетно почитаемую им на словах Латвию но, тем самым и в соответствии с его личными откровениями, таким образом, фактически надеется привести страну к ситуации близкой к дефолту. Последнее, принимая во внимание сумму иска Гусельникова к Латвии, а также его предельно ясные слова о том, что его тяжба в американском арбитражном суде непосредственно негативно скажется на ВВП Латвии в целом, являются вполне убедительными доводами.
Между тем, одним из главных мотивов в действиях Гусельникова, в данном случае, являются те сугубо межличностные серьёзные «антагонистические» разногласия, возникшие у него с Римшевичем, несколько лет тому назад, в действительности, приведшие ко многим тем «неожиданным неприятностям», которые приключились с Римшевичем в последние дни.
А также тот факт, что сам Гусельников, с некоторых пор и исключительно «по случайному стечению обстоятельств», не иначе, считает как раз Римшевича одним из самых своих заклятых «персональных врагов». На борьбу с которым, со слов опять-таки самого Гусельникова, он не поскупится потратить столько финансовых средств, сколько потребует это «святое дело», которому господин Гусельников посвятил несколько последних лет своей жизни. Этой «бескомпромиссной борьбой», в глазах Гусельникова, является личная месть Римшевичу. А также некоторым его особо близким «соратникам». Чтобы не прослыть пустозвоном и фантазёром замечу лишь, что последнее заявление не является плодом моего воспалённого ума, так как может так статься, всему сказанному могут найтись соответствующие неопровержимые документальные подтверждения. Которые не оставят никаких сомнений, кто в действительности «заказывает музыку» в до сих пор тянущемся скандале и всех неприятностях, случившихся с Римшевичем. У
верен, как никогда, что это именно господин Гусельников кто, в настоящих условиях, по-максимуму постарается выжать себе дивиденды и использовать нынешнюю мутную ситуацию вокруг скандала с Римшевичем в качестве этакого рычага влияния для создания выгодного Гусельникову имиджа в предстоящих слушаниях по иску против Латвии в американском арбитражном суде. Поэтому, окажись на месте Римшевича, я бы крепенько призадумался и стал бы серьёзно чесать репу, прикидывая откуда «ветер дует», равно как и где искать причины всех так «внезапно» приключившихся с ним «невзгод»? Последнее вовсе не означает, что я являюсь или в чём-то «поддерживаю» Римшевича. Совсем наоборот. Тем не менее, пытаюсь быть всего лишь объективным и непредвзятым.
И последнее, если вдруг «случайно» обнаружится, что информация о всех тех экс-НАТОвских шишках, латвийских депутатах, высокопоставленных сотрудниках местных спецслужб и прокуроры, скопом фактически купленных «с потрохами» мистером Гусельниковым для претворения в жизнь его сокровенной мечты по-настоящему доставить столько «неудобоваримых неприятностей» Римшевичу эдак на следующие лет 5 – 7 окажутся правдой, то настоящего конфуза тут не избежать. Никак.
Если же возвратиться обратно к основной теме нашего повествования, то что касается самого Валентина Васюкова, в дальнейшем он из ОТО КГБ ЛССР перевёлся в «двойку», во 2-й отдел латвийской «конторы», в отделение которое, в основном, занималось «вскрытием» фактов незаконных валютных операций и контрабандных операций в особо крупных размерах. Последним подразделением руководил, как указывал выше, Александр Сергунин. Там Васюкову достался считавшийся совершенно бесперспективным и «не престижным» участок работы, связанный с «курированием» («контрразведывательным обеспечением») туристических групп, выезжавших по различным каналам за границу.
Так вот, основанием взятия самого Васюкова в совершенно секретную разработку (на начальном этапе ведшуюся в рамках обыкновенного второсортного «дела оперативной проверки», ДОПа) послужили агентурные сведения, полученные от секретного информатора “Кармен” (состоявшего на личном оперативном контакте у Вячеслава Шабанова), являвшегося одним из неформальных руководителей Народного фронта Латвии, о том что «кто-то из действующих сотрудников республиканской конторы» предложил для продажи «на сторону настоящую картотеку агентуры КГБ». Вот тогда-то и возникло «дело оперативной проверки» под кодовой кличкой “Воланд”. Основным фигурантом названного ДОПа, или как было принято называть таких лиц в самой «конторе» – «объектом дела» стал, в тот период времени, всё ещё действующий оперативный сотрудник КГБ капитан Валентин Васюков. Чем был обусловлен выбор такой клички – “Воланд”? Просто, в ту пору в свободное от службы время я зачитывался романом Булгакова “Мастер и Маргарита”.
Как известно, Воланд у Булгакова ассоциируется с именем гётевского Мефистофеля – дьявола. Что, в моём тогдашнем понимании, вполне соответствовало содеянному Васюковым.
Да и, помимо всего прочего, «позывной» “Воланд” был вполне созвучен с именем-фамилией самого Васюкова. Так что выбор сделался сам собой.
Примечательно, что в ходе ведшейся оперативной разработки удалось получить полную фотокопию этих «предложенных для продажи» материалов (в виде фотонегативов – более 2600 имён-фамилий, фигурировавших в списках). Которые, после проведенного анализа и детальной проверки, было однозначно установлено, в действительности представляли собой вовсе не «списки агентуры», а всего лишь списки лиц, прежде выезжавших по каналу туризма за рубеж. На поверку секретной агентуры в тех «х-файлах» оказалось незначительное количество – менее 1-го процента.
Хотите верьте хотите нет, но по ходу дела мне лично пришлось перелопатить вручную все более чем 2600 фамилий, визуально сравнивая и проверяя их в «учётной группе агентуры» 10-го отдела КГБ ЛССР куда, как известно, кроме двух работавших там сотрудников, никто доступа не имел и, в связи с чем, вход туда кому бы то ни было из оперативников «конторы» был категорически запрещён. Тем не менее, ввиду серьёзности полученных агентурных материалов и в соответствии с личным совершенно секретным указанием, отданным тогдашним неформальным шефом латвийской «конторы», коим, по праву, в ту пору считался первый заместитель республиканской «конторы» Юрий Червинский (как говорил выше, Йохансонсу никто в «конторе» просто не доверял), мне было сделано исключение и предоставлен доступ ко всем карточным учётам агентуры КГБ Латвии. Так что, в течении более двух недель кряду, я днями напролёт торчал в помещении (два изолированных кабинета) «учётной группы» агентуры 10-го отдела КГБ Латвии. Вот тогда-то мне воочию удалось заочно «познакомиться» со многими и многими влиятельными лицами, в том числе и среди именитых персонажей занявших, в скором будущем, руководящие государственные и политические посты во вновь образованной Латвийской Республике, кто параллельно являлись секретными агентами «конторы».
В общем, после осуществлённой тщательной проверки и проведенного затем анализа было определено, что среди тех списков оказалось более чем предостаточно так называемых «доверчивых» – «доверенных лиц» органов КГБ которые, хотя и не относились к «официально» завербованным секретным информаторам «конторы», тем не менее, являлись всё-таки негласными помощниками республиканского КГБ. Последнее обстоятельство требовало оценивать произошедшую утечку серьёзно, даже очень серьёзно.
Между тем, в процессе дальнейшей работы по делу было однозначно установлено, что источником этого «слива» информации являлся как раз оперативный сотрудник латвийского КГБ Валентин Васюков. Причина – затаённая злоба на открытое и ведшееся в отношении него, в то время, служебное расследование новогоднего инцидента и, попутно, чувство личной наживы и неуемное желание резко поправить своё пошатнувшееся материальное положение.
Занятным дополнением здесь может служить факт, что вполне конкретные высокопоставленные лидеры латышских эмигрантских центров, до последнего времени, продолжали считать обозначенную, добытую их «подопечными» в Латвии информацию, «настоящими списками агентов латвийского КГБ» и, в последней связи, были даже готовы выложить за обозначенные сведения весьма кругленькую сумму в американских дензнаках.
Одним из закоптёрщиков в данном деле выступал небезызвестный Паулс Клявиньш, проживавший в начале 90-х в ФРГ, который сам тоже являлся «объектом» схожего «дела оперативной разработки» (но только уже 5-го, «политического» отдела «конторы», или, как это подразделение стали называть чуть-чуть позже, отдел “Z”) под оперативной кличкой “Паук”.
Названный деятель был настолько впечатлён и «воодушевлён» предлагаемыми ему сведениями, что был даже готов рискнуть бесценной свободой и здоровьем ради того, чтобы персонально приехать в тогда всё ещё остававшуюся советской Латвию, откуда он брался тайно «эвакуировать» на Запад столь «бесценные материалы».
Последний господин, насколько известно, в дальнейшем, после обретения Латвией независимости, перебрался туда жить и, до недавних пор, считался одним из местных «авторитетных» правозащитников. В латвийском-же КГБ его «крутили» на предмет возможной принадлежности к агентуре американских спецслужб, и ситуацию с «продажей картотеки агентуры КГБ» серьёзно планировалось использовать в качестве жирной наживки для того, чтобы сначала прихватить Клявиньша на шпионской операции при передаче ему «секретной информации», а затем уж и «наглухо» завербовать его в качестве секретного осведомителя столь ненавистной ему самому «конторы».
Дополню лишь, что Москва придавала огромное значение и строила большие радужные планы от реализации этой оперативной комбинации. Дело находилось на таком высоком контроле в центральном аппарате «конторы», что даже сам начальник 14-го отдела Второго главного управления центрального аппарата КГБ СССР в Москве (отдел по проведению «активных контрразведывательных операций за рубежом») полковник Владимир Третьяков (к сожалению, покойный) персонально курировал и координировал подготовку обозначенной операции совместно с сотрудниками Управления «К» Первого главного управления (основной орган внешней разведки в бывшей «конторе», его нынешним продолжением стала СВР).
Подразумевалось, что один из бывших «нелегалов» советской разведки, проведший более 30-ти лет за границей, должен был прибыть в Латвию, параллельно с Клявиньшем для того, чтобы содействовать с его «прихватом» и последующей вербовкой с использованием компрометирующих материалов, прежде проданных Васюковым.
Следует учитывать, что данная оперативная разработка подразумевала также альтернативную реализацию, которая не исключала развитие событий с «продажей картотеки агентов КГБ» и по несколько иному сценарию. Во втором случае, если Клявиньш по тем или иным обстоятельствам отказался, либо не смог появиться в Латвии, бывший «нелегал» ПГУ брался выступить в качестве такого «покупателя» материалов, к тому времени уже проданных Васюковым местным напрочь «отмороженным» радикалам – борцам на независимость (представителям так называемых «Гражданских комитетов»). При таком раскладе, была бы осуществлена операция по поимке с поличным всех продавцов с далеко идущей пропагандисткой шумихой в местной и союзной прессе и на основных телеканалах страны.
Для данных целей уже была «заряжена» секретная агентура «конторы» – как в местных медиа, так в Москве. К таким негласным информаторам КГБ в Латвии, через кого планировалось начать и развивать «звон» в прессе, среди прочих, относились секретные информаторы “Гарольд” – Карен XXXXXX и “Алек” – Алексей XXXXXX. Опять-таки, для иллюстрации прилагаю фото из своего личного архива на котором, среди других участников латвийского студенческого строительного отряда “Чечако”, изображён Алексей XXXXXX (мускулистый светловолосый красавчик, на переднем плане справа). Именно в те далёкие годы тогда ещё рядовой студент журфака госуниверситета «Лёшечка» XXXXX и стал известен строго ограниченному кругу лиц из числа оперов местной «конторы» как секретный агент “Алек”. Который, не скрою, подавал весьма большие надежды в направлении его возможного использования в качестве негласного помощника КГБ, действующего не столько в студенческой или журналистской среде, а на более серьёзной работе, связанной с изобличением «подрывной деятельности спецслужб противника».
Как показали дальнейшие события, этим далеко идущим прожектам не суждено было сбыться, так как проявил себя агент “Алек”, в основном, как самый заурядный «стукачок» среднего пошиба, который был способен лишь доносить на своих сослуживцев, коллег и друзей, и кто, к сожалению, оказался совершенно «профнепригодным» как «ролевой агент», могущий учавствовать с серьёзных «активных контрразведывательных мероприятиях».
Что, между тем, вовсе не явилось препятствием для того, чтобы впоследствии использовать его «ребяткам» из российской ФСБ, у которых на первом этапе их закордонной деятельности в независимых республиках Прибалтики случился «полный оперативный голяк» на негласных информаторов, и кто были рады любому «стукачу» – тому, кто выражал готовность сотрудничать с «достойными правопреемниками» КГБ.
kompromat.lv
Компромат | Досье | Скандалы